нельзя научить национальности.
я свободно говорю по-английски, понимаю культуру и знаю слова гимна,
но я же не англичанка.
я свободно говорю по-немецки, знаю все поговорки и различаю их флаг,
но я же не немка.
я свободно говорю по-испански, цитирую Лорку и рвусь туда всей душой,
но я же не испанка.
с самого детства меня учили свободно говорить по-украински,
любить Шевченка и страдать за него, как за Иисуса,
петь гимн про "згинуть наші воріженьки" и прикладывать руку к сердцу,
и все должно было сбыться,
но я же не украинка.
три поколения нас курских
когда-то определили в украинцы, и обещали, что все наладится.
и после 10 лет школы,
когда нам внушали, что мы должны приспособиться,
что надо любить Украину,
только сейчас я решаюсь ее не любить -
ни "мову її солов'їну", ни "як реве ревучий".
я вспоминаю, как нас уже взрослых учили Франку или Коцюбинскому,
и как непонятны нам были их герои,
такие далекие, интересовавшие одной только экзотикой Закарпатья,
и как читали мы русскую классику и восхищались, и плакали,
да что там, я и сейчас от нее плачу:
я едино в русский дух верую и едино мыслю по-русски,
и говорить с теплотою души, стало быть, буду на нем на одном.
я свободно говорю по-английски, понимаю культуру и знаю слова гимна,
но я же не англичанка.
я свободно говорю по-немецки, знаю все поговорки и различаю их флаг,
но я же не немка.
я свободно говорю по-испански, цитирую Лорку и рвусь туда всей душой,
но я же не испанка.
с самого детства меня учили свободно говорить по-украински,
любить Шевченка и страдать за него, как за Иисуса,
петь гимн про "згинуть наші воріженьки" и прикладывать руку к сердцу,
и все должно было сбыться,
но я же не украинка.
три поколения нас курских
когда-то определили в украинцы, и обещали, что все наладится.
и после 10 лет школы,
когда нам внушали, что мы должны приспособиться,
что надо любить Украину,
только сейчас я решаюсь ее не любить -
ни "мову її солов'їну", ни "як реве ревучий".
я вспоминаю, как нас уже взрослых учили Франку или Коцюбинскому,
и как непонятны нам были их герои,
такие далекие, интересовавшие одной только экзотикой Закарпатья,
и как читали мы русскую классику и восхищались, и плакали,
да что там, я и сейчас от нее плачу:
я едино в русский дух верую и едино мыслю по-русски,
и говорить с теплотою души, стало быть, буду на нем на одном.